— Не знаю; нет, кажется, но он был художник Академии. Какие у него мысли! Когда он иногда говорит, то ото удивительно. О, Петров большой талант, только он ведет жизнь очень веселую. Вот жалко, — улыбаясь, прибавил Альберт. Вслед за тем он встал с постели,
взял скрипку и начал строить.
— Тотчас после обеда ушли, — отвечал слуга, —
взяли скрипку и ушли, обещались прийти через час, да вот до сей поры нету.
Неточные совпадения
Федор Михеич тотчас поднялся со стула, достал с окна дрянненькую
скрипку,
взял смычок — не за конец, как следует, а за середину, прислонил
скрипку к груди, закрыл глаза и пустился в пляс, напевая песенку и пиликая по струнам.
Кухтин
взял его под мышку, как
скрипку, и посадил на пол.
Но так как с ними много было хлопот и притом нужны были деньги на овес, то Антон Прокофьевич их променял на
скрипку и дворовую девку,
взявши придачи двадцатипятирублевую бумажку.
— Отлично, братчик! — одобрял о. Андроник своего заступника. — Что,
взяла,
скрипка… а?..
И он начнет выкидывать другие штуки:
возьмет, например, две палки, из которых одну представит будто смычок, а из другой
скрипку, и начнет наигрывать языком «Барыню» [«Барыня» — популярная песня, печатавшаяся в песенниках с 1799 года.
Илька промолчала. Цвибуш встал,
взял под мышку
скрипку, крякнул и зашагал к аллее. Он привык слушаться Ильку.
Скрипку нельзя
взять с собой в могилу, и теперь она останется сиротой, и с нею случится то же, что с березняком и с сосновым бором.
Яков весь день играл на
скрипке; когда же совсем стемнело,
взял книжку, в которую каждый день записывал свои убытки, и от скуки стал подводить годовой итог.
— А, чёрт вас
возьми! Поймите же, наконец, что вы столько же смыслите в пении и музыке, как я в китоловстве! Я с вами говорю, рыжая! Растолкуйте ей, что там не «фа диэз», а просто «фа»! Поучите этого неуча нотам! Ну, пойте одна! Начинайте! Вторая
скрипка, убирайтесь вы к чёрту с вашим неподмазанным смычком!
Взгляд музыканта снова потух, и он, видимо, забыв о всех, потирал рукою колено. Вдруг он поднял голову, выставил вперед дрожащую ногу, тем же, как и прежде, пошлым жестом откинул волосы и, подойдя к скрипачу,
взял у него
скрипку.
Альберт в это время, не обращая ни на кого внимания, прижав
скрипку к плечу, медленно ходил вдоль фортепьяно и настраивал ее. Губы его сложились в бесстрастное выражение, глаз не было видно; но узкая костлявая спина, длинная белая шея, кривые ноги и косматая черная голова представляли чудное, но почему-то вовсе не смешное зрелище. Настроив
скрипку, он бойко
взял аккорд и, вскинув голову, обратился к пьянисту, приготовившемуся аккомпанировать.